Зинаида Евгеньевна Серебрякова, произведения которой достаточно известны в России и за рубежом, является непревзойденным мастером портрета, темперы и пастели, тонким пейзажистом. Знаете ли вы о том, что помогло художнице не бросить искусство в годы утрат и разлук? Ее картины узнаваемы по сиянию особого радостного света. Серебрякова умела удивляться простым вещам, и это удивление вдохновляло ее на творчество, помогало преодолеть невзгоды, пережить потери.
В творчестве художницы переплетена вся жизнь. В нем собрано то, чем она жила и дорожила. Каждая работа отражает один из эпизодов жизни. Все ее искусство биографично, поэтому понять содержание картин без знакомства с биографией художницы довольно сложно.
Содержание
Биография З. Е. Серебряковой
Зинаида Евгеньевна Серебрякова родилась в 1884 году в родовом имении Нескучное Курской губернии. Рождение в художественной династии предвосхитило предначертало предопределило будущую жизнь художницы. Отец Евгений Николаевич Лансере по профессии был скульптором, мать Екатерина Николаевна Лансере доводилась сестрой художнику Александру Николаевичу Бенуа.
Зине не исполнилось и двух лет, когда чахотка унесла жизнь ее отца. Семья покидает осиротевшее имение и переезжает в Петербург, в дом Николая Леонтьевича Бенуа, отца Е. Н. Лансере. Здесь в семье знаменитого архитектора, где даже воздух наполнен искусством, росла продолжательница династии Лансере-Бенуа.
Училась в Коломенской женской гимназии. Посещала выставки и театральные премьеры, увлекалась рисованием, что воспринималось в семье как само собой разумеющееся.
В 1901 году она поступает в Художественную школу М. К. Тенишевой, которая вскоре закрылась. В 1902 году из-за слабого здоровья дочери, унаследованного от отца, Екатерина Николаевна Лансере отправляется вместе с ней на лечение в Италию. Через год к ним присоединяется родной брат матери А.Н. Бенуа, организующий для них экскурсии по Риму. По возвращению в Россию они посещают Художественно-исторический музей и выставку Сецессиона в Вене.
В Петербурге Зинаида посещает мастерскую О. Э. Браза. По ее мнению, занятия у Браза не дают ей необходимых навыков. Почти каждый день «барышня Лансере» с удовольствием копирует старых мастеров в Эрмитаже. Лето она проводит в родовом имении, в красоту которого была безоглядно влюблена.
Здесь в имении она знакомится со студентом Борисом Серебряковым. Усадьба семьи Серебряковых располагалось неподалеку от имения Лансере. Молодые люди думают о свадьбе, но они приходились друг другу родственниками и им требовалось подать прошение в Синод. Дело разрешилось удачно и в сентябре 1905 года кузены обвенчались.
Сразу после свадьбы молодые уезжают в Париж. Серебрякова занимается рисунком и акварелью в Академии де ла Гранд Шомьер, работает в Лувре. Здесь появляется на свет первенец, сын Евгений.
Вернувшись в Россию, художница живет заботами о своей семье и редко появляется в петербургских художественных кругах. В 1907 году рождается сын Александр. Рождение детей не мешает ее увлечению живописью. Будущему мастеру было важно «наработать практику».
В 1910 году на выставке Союза русских художников появляется картина «За туалетом», которую приобретает Третьяковская галерея сразу же после закрытия экспозиции. В 1912 и 1913 годах в семье Серебряковых рождаются дочери Татьяна и Екатерина.
Из воспоминаний прислуги семьи В. Н. Дудченко:
«З. Е. Серебрякова всегда называла меня «милая Василисушка». И не только со мной, а со всеми она была такой же ласковой. Она любила нас всех: кухарку, няню, считала нас своими… Они оба (Борис Анатольевич и Зинаида Евгеньевна) были очень хорошие люди. Друг друга любили и уважали. Я жила у них, как у себя дома… Еще живо помнится, что были случаи в деревне, когда кто-нибудь из крестьян возьмет без спроса то колесо с повозки, то кадушку для соления. Борис Анатольевич позовет к себе, ласково назовет его по имени и скажет: «Миленький, почему ты у меня не попросил, я тебе дал бы». Пошутит, улыбнется и добавит: «Иди». Тому стыдно станет…»
В 1915 году Серебрякова начинает работать над эскизами панно для ресторана московского Казанского вокзала.
Революция нарушила тихую семейную жизнь. В ноябре 1919 года имение Нескучное было разорено крестьянами. В марте этого же года на руках Зинаиды Серебряковой умирает от сыпного тифа муж Борис Анатольевич. Зинаида Серебрякова переезжает в Харьков, где устраивается на работу в Археологический институт. В эти годы шла борьба семьи за выживание. Вот что художница сообщала в своем письме из Харькова Е. К. и Н. Е. Лансере:
«Мы живем, все время мечтая куда-то уехать, переменить безумно нелепую теперешнюю жизнь, ведь мамочка, дети и я весь день суетимся, работаем (т.е. стираем, моем полы, готовим и т. д.) и не делаем того, что делали всю прежнюю жизнь, — я не рисую, дети не учатся, бабушка не отдыхает ни секунды и все худеет и бледнеет…»
Такой же сложной жизнь художницы оставалась на все отпущенные ей годы. В декабре 1920 года семья поселилась в Петрограде. У детей появляется возможность учиться. Серебрякова получает немногочисленные заказы, с помощью которых она сводит концы с концами.
В августе 1924 года по совету друзей, Серебрякова эмигрирует во Францию в надежде когда-нибудь вернуться на родину. Эмиграция стала еще одним испытанием для художницы: в Париже она страдает от разлуки с семьей. Что-то скопить для родных у нее не получалось, она могла позволить себе лишь скромное существование. В 1925 году в Париж приезжает младший сын Александр, в 1928 году к ним присоединяется дочь Екатерина. Двое других детей остаются надолго в России с бабушкой. В 1933 году Е. Н. Лансере не стало и выезды из СССР уже были запрещены. Во время оккупации Парижа с 1940 по 1946 год переписка с родными прервалась. Приехать к матери они смогли только в 1960-е годы.
Умерла Серебрякова в Париже 19 сентября 1967 года. Ее похоронили на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
За туалетом (1909). Автопортрет
Об истории создания портрета художница вспоминала так:
«Я решила остаться с детьми в Нескучном, но на хуторе, где дом был маленький, и его можно было протопить зимой легче, чем большие высокие комнаты… Мой муж Борис Анатольевич был в командировке, зима в этот год наступала ранняя, все было занесено снегом – наш сад, поля вокруг, всюду сугробы, выйти нельзя. Но в доме на хуторе тепло и уютно, и я начала рисовать себя в зеркале…»
Картина передает ощущение жарко натопленной комнаты, простоты и уюта, складности жизни. Героиня изображена на белом фоне стены, детали которой подчеркивают небольшое пространство комнаты (стол с кувшином и тазом для умывания, полочка с кружками и мыльницей, полотенце для умывания). На умывальных принадлежностях играют солнечные блики, передавая ощущение яркого зимнего утра.
Передний план занимает туалетный столик с переливающимися от солнца золотыми подсвечниками, шкатулками, флаконами с духами, жемчужными бусами, украшениями для волос… Все эти предметы представляют собой некую неупорядоченность, добавляя композиции «женственную» ноту. Высокие свечи, размещенные слева и справа от героини, подчеркивают ее стройный стан. Прекрасные карие глаза, милая улыбка, разрумянившиеся щеки передают полноту счастья, ощущение радости жизни и умиротворения. Она радуется своей молодости и красоте, собрав в руке роскошные пряди волос. Ее завораживающий взгляд притягивает зрителя глубиной чувств, озаряет блеском света, будто говорит: «Вот оно какое настоящее счастье!»
А. Н. Бенуа дал высокую оценку этой работе, сказав, что Серебрякова «одарила публику таким прекрасным даром, такой «улыбкой во весь рот», что нельзя не благодарить ее…»
За завтраком (1914)
Люди, незнакомые с французской культурой, находят в названии этой картины ошибку. В семье Серебряковых соблюдался французский режим дня. C утра подавали два завтрака: в восемь часов «petit dejeuner» (маленький завтрак, состоящий из стакана молока с булочкой) и около полудня предлагали серьезный завтрак, за которым ели суп. На картине показан второй завтрак.
На семейном портрете изображены трое старших детей художницы: восьмилетний Женя, шестилетний Шура и двухлетняя Тата. Младшая дочь Катя во время работы над картиной находилась на руках кормилицы.
Старший сын представлен на заднем плане картины. Он задумался о чем-то своем и ему совершенно не интересно позировать. Взрослость проскальзывает уже в самостоятельном поведении за столом, в сосредоточенном серьезном взгляде, в вытянутом худом лице.
Шура сидит к зрителю спиной, слегка повернув к нему свою головку. Отвлекшись от еды, он с интересом наблюдает за работой художницы. Его детский открытый взгляд говорит о тесной привязанности к матери.
Тата смотрит на художницу во все глаза. Девочка еще очень мала. У нее крошечные губки, розоватые щечки, округлое личико и большие лучистые доставшиеся от мамы глаза. Привлекают внимание младенчески-пухленькие ручки героини. Правая пятерня забавно лежит на тарелке, пальчиками левой руки она держится за подушечку стула. Короткие ножки поджаты под себя. Позади малышки стоит няня, разливающая по тарелкам суп. Автор картины намерено не показал ее лица, изобразив лишь руку. Присутствием этой детали автор подчеркивает заботу, которой окружены дети. Интересен и трогателен контраст детской пятерни и взрослой руки закадровой героини.
С особым изяществом и простотой написан в картине натюрморт. Прекрасно подана фактура предметов: убедительно и благородно показаны серебряные столовые приборы, стеклянные бокалы, фарфоровый суповой сервиз. В сдержанные «чистые» тона натюрморта, радуя глаз, вкрадываются яркие краски колечка для салфетки справа, желтого кувшина слева.
Карточный домик (1919)
Эта работа написана в самый сложный период жизни Серебряковых. Семья только что переехала в Харьков после смерти отца и разорения родового имения Нескучное, спасаясь от повсеместного голода. Само название картины символично. Жизнь когда-то счастливой семьи разрушилась враз, как рассыпаются от неосторожного прикосновения карты. Глаза детей больше не светятся радостью. От них веет свежими горькими воспоминаниями. Застывшее выражение лица Кати отражает атмосферу беззащитности и одиночества, в которой оказалась вся ее семья. Забавная крепышка Тата из картины «За завтраком» превратилась в худенькую грустную девочку. Общее горе сблизило детей, и они, потеряв всякую надежду, как бы пытаются построить жизнь заново.
Пронзительный натюрморт с завядшими цветами в вазе и брошенной куклой говорит о щемящей боли и растерянности осиротевших детей.
Серебрякова не опускает руки в момент истощения физических и духовных сил. В полотнах, созданных художницей в 1919-1920 годах, присутствует совсем другая интонация. Именно в ту пору у нее открывается второе дыхание и появляются удивительные полотна «Карточный домик», «Мальчики в матросских тельняшках», «На террасе в Харькове»…
Балетная уборная. Снежинки (1923)
В декабре 1920 года художница переезжает в Петроград. Получив разрешение работать за кулисами бывшего Мариинского театра, она создает серию картин маслом и пастелей «из жизни балетной уборной». Ее балетные картины напоминают «голубых танцовщиц» Эдгара Дега. Однако его балерины безличны. Они не замечают присутствия художника. Это лишь впечатление («impression») автора.
Картины Серебряковой отличает иное содержание. Ее танцовщицам предстоит участвовать в одной из частей балета Чайковского «Щелкунчик» — танце снежинок. Их диадемы и пачки украшены белыми ватными шариками. Героини готовятся к спектаклю одновременно позируя художнице. Им не безразличен зритель. Серебрякова не нарушает обычный ход вещей в балетной уборной. Она указывает на жесты, позы, улыбки, кокетство персонажей, присущие атмосфере молодости. В балерине, изображенной на переднем плане, узнается сама Серебрякова в юности. Автор пишет собственный «портрет-воспоминание».
Как изящны движения прекрасной танцовщицы, завязывающей ленточки на пуантах. «Снежинка» на заднем плане картины поправляет прическу, кокетливо отставив назад левую ножку. Линия ее ноги перекликается с изгибом спинки стула на переднем плане.
Свет и тень, написанные мастерски, передают не только необычное освещение уборной, но и ее нервозную, сдержанно-суетливую обстановку.
Во время написания картины Серебрякова считала свою жизнь закончившейся. К этой мысли приводили сложившиеся жизненные обстоятельства, но ее взгляд на окружающий мир несмотря ни на что оставался неизменно светлым.
К «балетному циклу» относится картина «Девочки-сильфиды» (Балет «Шопениана») (1924). Полотно как бы живое. Слышен шорох балетных юбочек, беспокойный шепот, нервный смех. Перед выходом на сцену у девочек дрожат руки, даже тюлевые крылышки трепещут от волнения. Эта работа написана маслом (в то время художница активно работала пастелью), но в ней есть нечто «пастельное».
Беление холста (1917)
Это одна из ярких картин в русской живописи начала XX века. До ее написания художница изучила всю технологию процесса беления холста, сделав немало набросков.
Вытканный холст имел естественный цвет – светло-серый и назывался новиной. Длина полотнища равнялась 10-15 метрам. Для отбеливания холст парили с щелоком, а затем пропитывали росой, расстилая ранним утром на траве.
Моделями картины стали переселенки из великорусских губерний, проживающие в имении Нескучном.
На фоне бледно-голубого неба четко выделяются мощные фигуры крестьянок в ярких одеждах. Их стройные ноги словно высечены из камня. Гибкие позы величавы и спокойны. Белильщицы как бы купаются и светятся в утренних лучах солнца, излучая тепло своего молодого тела. Крестьянки напоминают античных богинь, закрывая собою все небо. Зритель смотрит на них снизу-вверх.
В 1920 году Всероссийское Общество поощрения художников приобрело и подарило это полотно Третьяковской галерее.
В 1927 году художница А. П. Остроумова-Лебедева, характеризуя известных живописцев для предоставления им персональной пенсии, дала характеристику Серебряковой, которая в то время не считалась «окончательной» эмигранткой:
«Она прямой последователь знаменитого Венецианова и Тропинина без их ложноклассического мировоззрения…».
В действительности Серебрякова, бредившая с молодости Венециановым, идеализирует крестьянские образы по его рецептам.
Крестьянские полотна Серебряковой внесли свежую ноту в русскую крестьянскую живопись XX века.
Творческий путь Зинаиды Евгеньевны Серебряковой
А. Н. Бенуа, родной дядя художницы, наблюдая за племянницей с раннего детства, писал:
«Она оказалась обладательницей совершенно исключительного дара. Однако ее я уже не имею права считать своей ученицей. Прибыв к нам в младенческом возрасте (двух лет), она росла с сестрами как-то «вдали от моего кабинета», где происходили всякие наши затеи с Женей, с Колей (Евгений Евгеньевич и Николай Евгеньевич Лансере) и с моими друзьями. Росла Зина к тому же болезненным и нелюдимым ребенком, в чем она напоминала отца и вовсе не напоминала матери, ни братьев и сестер, которые все отличались веселым и общительным нравом.
И все же несомненно, что Зина была взращена той атмосферой, которая вообще царила в нашем доме и настоящими творцами которой были наши родители – ее дед и ее бабушка. Впрочем, отголоски того, что происходило или что «назревало» у дяди Шуры в кабинете, куда она изредка заглядывала, должны были доходить и до нее, будить ее любопытство. Во всяком случае, когда двадцать лет спустя описываемого времени Зинаида Серебрякова неожиданно для всех предстала уже готовой художницей, она оказалась «одного с нами лагеря, одних направлений и вкуса», и ее причисление к группе «Мир искусства» произошло, само собой. Нам же, художникам «Мира искусства», было лестно получить в свои ряды еще один и столь пленительный талант…»
Серебрякова не получила художественного образования, чему помешало плохое здоровье. Основной художественной школой стала для нее семья.
Перед отъездом в Париж, в 1905 году мать художницы Екатерина Николаевна Лансере писала брату А. Н. Бенуа о бесполезных занятиях дочери в мастерской О. Э. Браза:
«…еще в прошлом году ей все советовали бросить Браза, а другого взамен не имеется, вот и приходится ехать в Париж».
Из Парижа Серебрякова возвратилась почти зрелым художником. Рождение сыновей внесло в ее жизнь новые краски. В это время определился круг тем художницы: Нескучное, природа, семья, автопортреты.
В 1906-1908 годы были написаны такие произведения как «Портрет няни», «Автопортрет», «Деревенская девушка», «Зеленя осенью», «Так заснул Бинька».
В 1909 году в творчестве Серебряковой закономерно появляется картина «За туалетом».
В 1910 году на VII выставке Союза русских художников предстали перед русской публикой тринадцать картин, три работы из которых («За туалетом», «Молодуха», «Зеленя осенью») сразу же были приобретены Третьяковской галереей.
С этого времени в семье и в кругу друзей изменилось отношение к увлечению художницы. В ней увидели настоящего мастера. В 1911 году она вступила в объединение «Мир искусства» и стала постоянным участником его выставок.
К самому плодотворному периоду творчества Серебряковой относятся годы жизни в Петербурге, Нескучном, Крыму и Царском селе, а также годы, проведенные в путешествиях по Германии, Италии, Швейцарии (1911-1917гг.).
Со временем от домашних картин Серебрякова постепенно переходит к полотнам монументального склада: «Баня» (1913), «Жатва» (1914), «Беление холста» (1917). В 1915-1916 годы она работает над эскизами панно для ресторанного зала Казанского вокзала.
Серебрякова больше знакома зрителю как автор детских и семейных портретов. Мало кто знает, что она была необыкновенным пейзажистом. В 1918 году художница представила десять работ на «специализированной» выставке «Русский пейзаж» в Петрограде. Любимой пейзажной темой является Нескучное, где каждая травинка, каждый кустик притягивал ее взор. Ее пейзажи были написаны преимущественно темперой или гуашью, редко маслом. Один их известных пейзажей «Нескучного цикла» — «Зеленя осенью» написан гуашью. Для серебряковских пейзажей характерна эскизность, «набросочность».
Вот, что писала В. Н. Дудченко об этом времени:
«Зинаида Евгеньевна была великой труженицей. У нее не было ни минуты свободной. Если даже она гуляла со своими детьми – и то делала зарисовки. В общем, она жила своей работой и находила в ней большое удовольствие».
1919 год стал переломным в жизни Серебряковой. Она теряет мужа и покидает с детьми свое родовое гнездо.
Несмотря на голод и лишения в 1919 году художница создает подлинные шедевры «Мальчики в матросских тельняшках», «На террасе в Харькове», «Карточный домик». Подруга Галина Тесленко вспоминала о трудностях работы в Археологическом музее:
«Зимой, страшно вспомнить: температура в помещении ниже нуля, чернила замерзают. Мы работаем в зимних пальто, не раздеваясь. Пальцы у всех поопухали, в том числе и у Зинаиды Евгеньевны. Как она рисовала – не представляю. И на таком фоне – бодрое, приподнятое настроение…»
Волею судьбы художница уезжает за границу в надежде заработать деньги на лечение слепнувшей матери. Сомов, встретивший художницу в Париже в 1926 году писал своей сестре:
«Вчера видел два раза Зину. Вот несчастнейшая особа… Заказов нет. Дома нищета и 76-летняя старуха. Вертится и работает с утра до ночи… Зина почти все посылает домой… Непрактична, делает много портретов даром за обещание ее рекламировать, но все, получая чудесные вещи, ее забывают и палец о палец не ударяют».
Сомова раздражало в ней «неумение устроиться». Он был возмущен ее первой парижской выставкой в галерее Шарпантье в 1927 году:
«Выставка очень хорошая в общем, хотя Зина ее, как все, что она делает, конечно, испортила тем, что не выставила множества интересных вещей, которые у нее были и в мастерской и в частных руках, в особенности несколько отличных портретов, чем раздражила и разозлила своих моделей, которым, конечно, хотелось фигурировать на выставке. Они говорили: значит, она считает наши портреты плохими. Итак, несколько ходов и протекций она себе закрыла. Продано всего три мелких вещи».
В эмиграционный период Серебряковой все-таки удавалось найти меценатов. Ж. А. де Броуэр спонсировал ее поездки в Марокко в 1928 и в 1932 году.
«Просто изумляешься, как в этих беглых набросках (производящих впечатление полной законченности) художница могла точно и убедительно передать самую душу Востока» — отзывался на появившиеся в то время марокканские серии этюдов А. Н. Бенуа.
Работы художницы, созданные в эмиграции, менее известны в России. Во время эмиграции она писала обнаженную натуру и считалась признанным мастером ню. Русской публике среди ню наиболее известна картина «Купальщица» (1911), где как полагают исследователи, изображена сама автор. Применительно к этой работе справедливо сказаны слова Е. Е. Лансере:
«Вот то широкое классическое понимание формы человеческого тела, которое нужно».
Серебрякова была превосходным портретистом. Самыми частыми героями портретов становились члены семьи художницы. По этим портретам можно проследить, как росли ее дети, как менялись их характеры, как из пухленьких младенцев они превращались в задумчивых подростков, вытягивались до взрослых девушек и юношей. По портретам Бориса Анатольевича Серебрякова, написанных женой, можно представить, каким ясноглазым и светловолосым женихом был ее муж до свадьбы и каким солидным отцом семейства стал после рождения детей. В последствии черты Б. А. Серебрякова проявятся на картинах в лицах детей: Жене и Кати.
А. Н. Бенуа, сравнивая ее выставку 1932 года с более ранними, писал:
«Я жалею, что на ней меньше портретов. В детских и женских портретах Серебрякова не знает себе соперников».
В 1920-1950-е годы портреты приносили художнице основной заработок. В лучших портретах мастера есть намек на детскость, которая таится в каждом. Задорный взгляд, удивленно сжатые губы, дугообразные брови – такими видит художница героев своих картин. Их лица, тронутые грустью или задумчивостью, выходят какими-то «детскими», чистыми, светлыми («Портрет Е. Н. Гейденрейх в красном» (1923), «Портрет писателя Г. И. Чулкова» (1911))
В 1932 году А. Н. Бенуа метко и верно написал об искусстве Серебряковой:
«Серебрякову не только мне, но и вообще всякому трудно принять за человека постороннего. В ее искусстве столько милой, ласковой прелести, оно такое по существу близкое, оно так просто и прямо говорит сердцу и уму, что трудно быть вполне объективным, когда говоришь о нем… И сколько уже лет прошло с того дня, когда она всех поразила своим замечательным автопортретом, ставшим украшением Третьяковской галереи, а все еще искусство Серебряковой остается таким же свежим, непосредственным и подкупающим.
С тем же исключительным мастерством она продолжает передавать живой блеск глаз, так же манит в ее передаче плотность, упругость и сияние тела, так же естественно красивы сочетания ее красок, с такой же классической легкостью ложатся мазки ее кисти и штрихи пастели… Все искусство Серебряковой остается свободным; оно к тому же исполнено какого-то, я бы сказал, веселья, несомненно отражающего то состояние радостного возбуждения, в котором художница пребывает во время своей работы».
Однажды Серебрякова призналась: «Я не думала никогда о стиле моих вещей». Однако все ее творчество имеет особый серебряковский стиль – яркий, нежный, глубокий и правдивый.
В одном из писем Серебряковой, адресованном дочери Татьяне, занимавшейся живописью есть строки: «Не падай духом и рисуй, моя любимая, как можешь, не думай ни о чем, а лишь бы быть ближе к тому, что видишь…». Эти слова и были собственным кредом мастера.
Уважаемый читатель! Как вы считаете, что помогало Серебряковой писать светлые картины в сложные периоды жизни?
