Константин Юон, произведения для детей и взрослых

В истории русского искусства немного найдется столь «русских» и жизнерадостных художников, как Константин Федорович Юон. Константин Юон, произведения которого являются жизнеутверждающими, всегда изображал природу рядом с человеком, составляющим с ней одно неразрывное целое.

Он любил простую русскую природу, запечатлевая в ней то, чему другие мастера не придали бы особого значения. Его привлекали древние русские города с памятниками старины, убого-приютная, тяжкая крестьянская жизнь с разлапистыми дровнями, которые с трудом тянет в гору худая лошаденка, села с рубленными избами и перекосившимися заборами. Юоновская «приземленность» — это глубокое понимание смысла жизни. Он служил красоте и находил ее в обыденной жизни, в явлениях природы, в простых человеческих лицах.

Содержание

Биография

Замечательный русский художник Константин Федорович Юон родился 12 октября 1875 года в Москве. Он был четвертым ребенком в семье. Фамилия «Юон» досталась ему от предков, выходцев из Швейцарии, обрусевших задолго до рождения будущего художника.

Отец работал страховым агентом в компании по страхованию имущества. Мать была музыкантом-любителем.

Константин Федорович Юон в своем автобиографическом очерке писал:

«Весь мой жизненный путь прошел в Москве. Дом на Мещанской улице, где я родился в 1875 году, и сад при нем изображены масляными красками одним талантливым любителем живописи, близким другом родительского дома. На этой небольшой картинке, кроме моих родителей, изображен и я на первом году жизни, на руках кормилицы».

В семье Юон придерживались московского уклада. Старшие дети учились в Московской консерватории, поэтому в доме собиралась вся ближняя и дальняя родня, друзья и соседи, устраивались детские спектакли, музыкальные вечера, показы живых картин.

В семилетнем возрасте Костя научился смешивать краски и получил несколько советов о перспективе от друга семьи, художника-любителя (того самого, что запечатлел на картине родителей и художника на первом году жизни). С того самого времени мальчик все свое свободное время копировал картинки из иллюстрированных журналов, изображал предметы домашнего обихода.

В детские годы маленькому Юону, ученику четвертого класса реального училища удалось срисовать черно-белую картинку с видом восточного здания и раскрасить по своему разумению. Преподаватель рисования оценил работу так: «По Верещагину, молодой человек, делаете!»

В то время Костя посетил Третьяковскую галерею, чтобы познакомиться с картинами В. В. Верещагина. Встреча с настоящим искусством определила судьбу мальчика.

Окончив в 1894 году реальное училище, он поступает в начальный класс Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Его первым учителем был продолжатель традиций русского критического реализма Николай Касаткин.

С первого года обучения молодой студент выставлял свои работы. На одной из ученических выставок в 1896 году молодой живописец получил в свой адрес одобрительный отзыв. К картине Юона «Огороды» подошел И. Е. Репин и, посмотрев на нее несколько секунд, сказал: «Весело!».

Впоследствии К. Ф. Юон вспоминал: «Помню, как от этого его «весело» стало весело на душе у меня».

После окончания МУЖВЗ молодой человек остается учиться в классе Валентина Александровича Серова, посещает занятия в классе Левитана. В это время Юон много путешествует и работает. В период с 1896 года по 1899 год он отправляется в заграничные путешествия, знакомится с немецкими, нидерландскими, итальянскими мастерами, изучает современную европейскую живопись. В 1899 году И. А. Морозов приобретает для своей коллекции картину Юона «Березы», в 1900 году Третьяковская галерея покупает акварель «У Новодевичьего монастыря весной».

В художественной жизни Петербурга господствовал «Мир искусства», в Москве «законодательствовал Союз русских художников. Молодой живописец участвовал в выставках этих двух объединений и находился по его собственным словам «между Москвой и Петербургом». Пытаясь не заблудиться «в калейдоскопе противоречивых влияний», он путешествует по России, отдаляясь от столичной околокультурной суеты. В 1901 году Юон посетил Нижний Новгород, в 1903 году – Троице-Сергиеву Лавру.

Работая над этюдом в подмосковном селе Лигачево, Юон увидел девушку с двумя ведрами воды, поднимающуюся от реки в гору. Это была местная крестьянка Клавдия Никитина, которая спустя время стала женой художника.

Неравный брак оказался крепким и счастливым, однако родители живописца не сразу смирились с выбором сына. Внук художника О. И. Юон, опираясь на семейные предания, писал: «Разгневанный отец, узнав о женитьбе, выгнал деда из дома и в течение ряда лет не принимал у себя. Правда, доброта характера и красота моей бабушки Клавдии Алексеевны сделали свое дело, и впоследствии она была любимой невесткой».

Лигачево заняло особое место в жизненной географии живописца. Он был влюблен в «очень русскую» и простую природу окрестностей села.

О любви своего деда к селу Лигачево О. И. Юон писал:

«Здесь, в Лигачеве, дедом написаны лучшие картины» «Конец зимы. Полдень», «Мартовское солнце», «Соловьиное место», «Свет и воздух», «Раскрытое окно», «Августовский вечер» и другие».

Частенько К. Ф. Юон водил гостей по саду, за которым трепетно ухаживал. В окрестностях села он предлагал гостям воспользоваться видоискателем «Вот посмотрите – «Конец зимы. Полдень», или «Свет и воздух»».

Расстрел мирной демонстрации 9 января 1905 года и последующая смута потрясли живописца. В тоске и отчаянии он уезжает за границу. В ту пору Юон писал:

«Не раз приходит в голову или идти на баррикады, или плюнуть на все и уехать безвозвратно из России».

Вернувшись в Россию, он не может «надышаться родиной», посещает Тверскую губернию и Ростов Великий. В 1906 году принимает участие в выставке русского искусства, устроенной Дягилевым в Париже, а потом в Берлине.

В 1908 году художник основательно обосновывается в селе Лигачеве, купив участок земли рядом с тещиным домом и построив там мастерскую. Постепенно его мастерская обрастает террасками и флигелями.

Участок оказывается непригодным для огородничества, и художник засаживает его деревцами. Обосновавшись в любимом селе, Юон не отказывается от своих поездок. В 1911 году совершает нижегородское путешествие, в 1913-1916 годы посещает Углич, Торжок, Воскресенск. Экзотическая природа не трогала живописца. Кавказ, где он провел лето в 1907 году, не произвел на него особого впечатления, и художник буквально убежал оттуда в свою Россию, в которой ему были бесконечно дороги «каждая березка и избушка».

Революция 1917 года и революционные события поразили сложившегося к этому времени мастера. Вот как он описывал свое настроение:

«Идеи и лозунги революции всколыхнули умы, заставили волноваться и мыслить по-новому… Многие, ранее не служившие, пошли служить народу».

Константин Юон отправился служить инструктором-организатором по изобразительному искусству в трудовую школу и одновременно ответственным за художественное обучение в школах, студиях и домах народного творчества в Московский отдел народного образования. В 1925 году он вступает в Ассоциацию художников революционной России.

В 1926 году открывается его персональная выставка, посвященная 25-летию творческой деятельности. В 1920 и 1930-е годы Юон работает как театральный художник, иллюстратор, пишет картины, удовлетворяющие советскую власть. В 30-годы Юона миновали ничтожные обвинения, с которых начиналась в те годы «травля». Были простые «пощипывания» или «прицепки». В 1932 году искусствовед Щекотов назвал юоновские пейзажи «пустынножительскими», где якобы не чувствуется новизна.

В 1940 году художник получает степень доктора искусствоведения, в 1948 году его назначают директором НИИ Академии художеств (в этой должности он проработал два года), в 1956 году он занимает должность первого секретаря правления Союза художников СССР.

Умирает Константин Федорович Юон 11 апреля 1958 года в Москве.

«Весенний солнечный день» (1910)

Эта работа входит в сергиевопосадский цикл картин Юона. Автор дает обобщенный образ весеннего городка, но между тем он проявляет топографическую точность, указывая на конкретную местность – Сергиев Посад. В город пришла весна. Повсюду лежат горы снега, но снег вот-вот растает под жаркими лучами солнца. Молодые девушки вышли на улицу, чтобы насладиться весенним теплом.

Дети постарше сидят на заборах, бегают по крыше, катаются на санях по последнему снегу. Самые маленькие сиротливо стоят, жмурясь от яркого солнечного света. Под забором важно прогуливается рыжий петух, ведя за собой пеструю курочку. Все домики, освещенные солнцем, сияют разноцветными крышами, жадно и радостно впитывая в себя тепло.

Средний план картины занимают высокие ветвистые березы, через верхушки которых просвечивается нежное голубое небо. На березах шумят неугомонные грачи. Радость от пробуждения природы переполняет людей, птиц, дома…

На заднем плане виден архитектурный ансамбль Троице-Сергиевой Лавры. Тот, кто не знаком с Лаврой, может ее и не «идентифицировать». Во многих картинах, составляющих сергиевопосадский цикл, основное действие происходит на фоне Лавры, но здесь Юон как бы не придает ей особого значения.

«Мартовское солнце» (1915)

Юон работал над картиной в Лигачеве. Жене с детьми, проживающим в Москве, он писал:

«Из всей недели только два раза имел возможность выходить с холстом на улицу, все прочие дни – или с бурей, или 20 градусов мороза с туманом, или снег густой, — нечто немыслимое; я начинаю терять надежду на то, что мой март мне принесет плоды. Снимков решил не делать, — пользуюсь набросками с натуры – скорее и вернее».

Следующее письмо художник написал в ином тоне:

«Сегодня был тихий солнечный день, — я его так ждал; и устал безумно, едва рука ручку держит…».

Картина была написана масляными красками, разведенными керосином. Об этой технической подробности известно из письма художника:

«На керосине масляные краски можно доводить до акварельных тонкостей…»

В картине чувствуется то умиротворение, которое наступает в природе после череды пасмурных дней. Вот что говорил художник о своем методе «уловления света»:

«Я по часам всегда знал, в какой момент придет нужное мне солнечное освещение, и приходил за час до этого момента, а когда этот момент наступал, я клал кисть и лишь наблюдал взаимосвязь всех частей картины, ее существо».

За окраиной деревни едут мальчики на лошадях к водопою. В руках первого «всадника» синее ведерко. Следом за ними бежит лошадь красно-белой окраски. Собака с лаем бросается к лошади, но та не обращает на нее никакого внимания и скачет себе, подняв хвост и упрямо наклонив голову.

Вся деревенская окраина утопает в солнечных лучах: купаются в свете деревья, дома, лошади…

Природа вздохнула от непогоды. Голубое небо с розовыми облаками, мерцающий синевой снег, длинные тени на снегу придают картине торжественность и чистоту.

«Конец зимы. Полдень» (1929)

На картине «Конец зимы. Полдень» изображена окраина подмосковного села Лигачево. Само название подсказывает зрителю время года и суток. По всей вероятности, художник запечатлел последний день февраля. Перед нами вид на прекрасные окрестности села с высокого холма. В этот солнечный день все как бы ликует, чувствуя приближение весны, несущей тепло, свет, пробуждение природы. Вот-вот зазвенит капель, зажурчат ручьи, набухнут почки на деревьях.

Передний план занимает еще заснеженный пригорок, окруженный стройными белоствольными березами, от которых падают на снег причудливые голубые тени. Здесь на возвышенности хорошо видна протоптанная дорожка, по краям которой уже появились первые проталины. На осевшем пористом снегу видны глубокие следы от валенок. Особую радость передают разноцветные куры, вышедшие на прогулку со своим предводителем – черно-красным петухом. Заботливый петух нашел корм и радушно угощает им своих подруг. Видно, что вся эта дружная семейка с нетерпением ждала весну.

Слева стоит большой деревянный дом с мезонином. На краше дома еще лежит толстый слой снега, который немного подтаял и съехал с конька вниз. От дома тянется длинный забор, возле которого аккуратно сложены дрова.

Справа растут густые ели, под которыми собираются на прогулку лыжники. Их лица не видны, но по их жестам угадывается приподнятое настроение.

Вдали на отшибе виден одинокий жилой домик, огороженный деревянной изгородью. Рядом с домом сложен стог сена. Во двор только что заехала лошадь с санями. Хозяин привязывает лошадь к изгороди. Вокруг этого домика, расположенного на широкой равнине, изгибаются зимние дороги, образованные полозьями. На этих просторах искрится от солнца снег.

На заднем плане художник показал сказочный лес, выросший на горах и их склонах. Лес прячется в голубой морозной дымке, что придает всей картине некую таинственность.

От нежно-голубого неба, прозрачного воздуха и яркого солнца веет весной и становится радостно на душе.

К. Ф. Юон показал в картине «Конец зимы. Полдень» красоту русской природы, которую искренне любил. Ему удалось изобразить жизнь человека и природы в их неразрывном единстве.

«Новая планета» (1921)

Картина «Новая планета» одна из самых известных работ К. Ф. Юона. Многие знают художника именно по этому полотну, а не по «юоновским» лигачевским пейзажам и картинам сергиевопосадского цикла.

В 1920 году в журнале «Творчество» (№11-12) была опубликована статья под названием «Что делают художники», в которой среди прочих художников упоминался К. Ф. Юон:

«Очень широкую деятельность развил К. Ф. Юон… Он работает над эскизами для росписи стен детского театра при «Уголке Дурова»… Ему поручен занавес Большого театра».

Приведенная в статье цитата связана с историей создания полотна «Новая планета», так как картина стала как бы «побочным продуктом» работы художника над занавесом Большого театра. Продумывая эскизы к занавесу, Юон попытался показать монументальный образ нового мира. Именно на подступах к образу нового мира родилась композиция, немыслимая для занавеса главного театра. Этот набросок художник переработал в станковую картину.

Впервые картина была представлена на выставке Союза русских художников в декабре 1922 года. Она произвела фурор среди публики. В отзыве на выставку в газете «Правда» Юон был назван «крупнейшим русским художником нового дня».

«Новая планета» как и «Большевик» Кустодиева относится к самым значительным раннесоветским картинам. Оба художника показывают и объясняют по-своему новую действительность. Кустодиевская работа несет в себе черты лубка, Юон же обращается к «наивному символизму».

Юон изображает рождение новой планеты в результате ослепляющей вспышки, мощного взрыва. Громадный космический огненный объект образует резкий контраст с холодной планетой, на которой застыли в нелепых позах люди. Одни протягивают к планете руки в надежде на лучшее, другие в испуге бегут прочь, третьи упали ниц и погибают… Все сгорает рядом с ней.

Заслуживают внимания зрителя «огненные лучи», пронизывающие «вселенную». Они означают дороги, ведущие человечество в светлое будущее. Как же труден этот путь в будущее! Найдут ли спасение люди, впавшие в панику? Многих из них художник изобразил обнаженными, подчеркивая этим их неготовность к переменам, их незащищенность, неизбежность происходящего события.

На этой страшной фантастической картине смешались ужас, безысходность, смерть.

«Новая планета» написана в период гражданской войны, накануне образования нового государства — Советского Союза.

Меняется общественный строй, а вместе с ним и привычный уклад жизни и эти революционные преобразования невозможны без крови, угроз и потерь.

Ясно, что установление новой власти ведет к уничтожению старого мира, поэтому трагедия при этом неизбежна. Трудно судить, верил ли Юон в счастливое будущее нашей страны. Он показал распад старого строя и вероломность революционных идей в его жизнь.

Таким образом К. Ф. Юон оставил потомкам картину-предупреждение о последствиях государственных переворотов.

Картина Юона «Новая планета» входит в фонд Третьяковской галереи в Москве.

«Утро индустриальной Москвы» (1949)

По утверждению внука К. Ф. Юона картина «Утро индустриальной Москвы» увидена художником из окна своей квартиры неподалеку от Курского вокзала. В советском искусствоведении картина оценивалась в «героическом» ключе примерно так:

«Город лишен враждебности и мрачности. Индустриальный пейзаж, состоящий из заводских труб, поднимающегося к небу дыма из них не вызывает угнетения. Москва пробуждается как гармонически сложенное тело».

Интересно, что передний план картины (деревья, обрыв) взят Юоном из собственного художественного архива. Здесь он использует набросок «Зимнее утро» 1916 года. Довольно часто мастеру пригождались в работе этюды и наброски почти полувековой давности. Странно выглядят силуэты церкви вокруг высоких индустриальных построек. Тонкие ровные деревья, верхушки которых устремлены к первым лучам солнца, окутаны дымом. Прямые деревья перекликаются с силуэтами труб, беспорядочно разбросанных по всему городу.

Повсюду дымят заводские трубы, спешит куда-то дымящий паровоз. Автор картины показывает неизменность человеческой жизни. Люди остаются такими, какими были раньше. Меняются лишь декорации вокруг них.

Определенно полотно близко по композиции полотну Брейгеля («Охотники на снегу») и Пюви де Шаванна («Зима»).

«Купола и ласточки» (1921)

Юон подолгу жил в Сергиевом Посаде. Ранние сергиевопосадские работы созданы в 1903 году, поздние – в 1940-е годы. В каждой работе есть что-то сокровенное. Ни одна работа не повторяет характер другой. Сергиев Посад полюбился художнику за многогранность возможностей.

О своем первом посещении Троице-Сергиевой Лавры мастер писал:

«Я нашел все, о чем мог мечтать, что грезилось воображению: те красочные сочетания, ту насыщенную цветовую гамму, которая выражала русское народное эстетическое сознание с наибольшей яркостью. Там я в жизни увидел то, что так любил в полотнах Сурикова, Серова, Левитана… Поездки в новые города не мешали моим многократным возвращениям к этой народной жемчужине, неисчерпаемой по своим живописным и историко-бытовым богатствам».

Эти слова, написанные в «глубоко-советское» время, не объясняют умиротворенности и особой пронзительности «Куполов и ласточек». Практически художник работал в одно и то же время и над другими картинами («Русская провинция», «Сергиев Посад»). И каждая из них пропитана бытом, в каждой чувствуется желание автора «успеть запечатлеть».

Только в «Куполах и ласточках» Юон оставляет торопливость и увлекательную погоню за уходящим временем, обращаясь к «стоящей над жизнью высоким сводом Божественной непреходящей красоте».

К. Ф. Юон еще в 1910-е годы так говорил о своем творчестве:

«Жажда двух начал боролись и борются в душ и ищут выхода: характера и красоты. К характерному я отношу всю житейскую суету русской жизни… С другой стороны, стоящая над жизнью высоким сводом Божественная непреходящая красота, волшебный свет, волшебные краски – все это в нескончаемом движении и перемещении, как в вечном калейдоскопе. Созерцание жизни было хотя и привлекательным, но мучительным и горестным, — созерцание неба и природы – всегда возвышенны благоговением и славословием».

В картине сергиевопосадского цикла «Купола и ласточки» как раз и присутствует «возвышенное благоговение».

В советское время искусствоведы указывали на несвязность куполов с остальными работами цикла, на перенос акцента с архитектуры Лавры на небесное пространство. Они были правы, но в этой картине все же присутствует самый значительный элемент храмовой архитектуры.

Поэт из Бельгии Эмиль Верхарн, посетивший однажды Россию, сказал, что она у него ассоциируется с пейзажами Юона.

Точно так же Россия ассоциируется с живописью Левитана, Саврасова, Шишкина, но «умытое» лазурно-синее русское небо всегда хочется назвать «юоновским».

С какой естественностью мастер пишет лигачевские пейзажи, виды Лавры и портреты первых колхозниц. Секрет этой естественности в юоновской способности заметить и передать полноту жизни во всем: в полете ласточек над церковными куполами, в мартовском снеге, в смеющихся круглых лицах крестьянских девушек.

На картине «Купола и ласточки» художник запечатлел купола Успенского собора. Строительство собора происходило в 1559-1585 годы. Архитектурным образцом для него послужил одноименный собор Московского кремля. В начале ХХ века купола были белыми с золотыми звездами, центральный купол был покрыт золотом. Сегодня купола покрашены синим цветом со звездами, центральный купол, как и раньше, сияет позолотой.

На центральном золотом куполе лежит холодная тень от креста, выписанная с удивительной достоверностью. В этом есть что-то тревожное, несвойственное Юону. Кажется, что все кругом окутано благолепной монастырской тишиной, но эта тишина уже мертвая. Троице-Сергиева Лавра была закрыта в 1920 году. В ее зданиях расположились историко-художественный музей и другие учреждения.

Дома Сергиева Посада, долы с высоты птичьего полета кажутся игрушечными в сравнении с небом, занимающим треть холста. Весь город освещен солнцем. Легкие белые облака плывут по необъятному небу. Задорные ласточки резвятся в воздухе, радуясь жизни. Согласно народному поверью по полету ласточек можно предсказать погоду. Высоко летают ласточки – к солнечной погоде, низко – к дождю.

В этой картине мастер восхищается Божественной непреходящей красотой мира, уводя зрителя от «житейской суеты».

К. Ф. Юона принято считать одним из самых жизнеутверждающих художников. В каждой юоновской картине («Купола и ласточки», «Утро индустриальной Москвы») чувствуется утверждение жизни.

Творческий путь

По признанию мастера, он увлекся живописью в восемь лет и «не отходил более от нее». В годы юношества перед Юоном встала проблема выбора, он не знал, чему отдать предпочтение – живописи или архитектуре. В реальном училище юный художник проектировал планы различных сооружений. Проектированием он увлек уже во взрослой жизни нескольких своих соучеников, ставших впоследствии архитекторами.

Свой выбор мастер объяснил так:

«Увлечение архитектурой было непосредственной причиной моего решения поступить в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, однако впоследствии оказалось, что краски перетянули, и я стал живописцем».

МУЖВЗ стало лучшей питательной средой для начинающегося художника. В преподавательский состав входили такие выдающиеся мастера, как Перов, Коровин, Саврасов, Серов, Поленов, Левитан. Педагоги часто становились лучшими наставниками и друзьями учеников. В МУЖВЗ гораздо позитивнее, чем Петербургской Академии художеств, воспринимались новые художественные веяния (К. А. Коровин увлек своих учеников творчеством импрессионистов)

Не все преподаватели встречали все новое с радостью. Педагоги старой закваски старались уберечь подопечных от «декадентства» и «вредных устремлений».

Юон вспоминал:

«Я был еще учеником начального курса Московского училища живописи и ваяния, когда вернулся из-за границы Борисов-Мусатов и на первой ученической выставке показал целый ряд полотен, привезенных им из Парижа, сильно отличавшихся по краскам от того, что мы знали до сих пор. Поражали голубые тени, голубые рефлексы, розовые краски. Эти вещи вызвали среди молодежи огромный шум. Я помню, как Касаткин, первый мой учитель, негодовал и рекомендовал не поддаваться этим «искушениям».

Для Юона творческие искания Борисова-Мусатова остались «искушениями». Временно поддавшись вместе с остальными этим искушениям, Юон вернулся к «здоровому реализму», к тому, что он интуитивно считал важнейшим для себя. Спустя годы в письме к другу А. П. Боткиной художник писал:

«Я не нахожу в себе склонности к символистике, ни к фантастическому и вместе крепко люблю жизнь и природу».

Вопреки своим заверениям, Юон время от времени впадал в «символистскую ересь», создавал замечательные символические работы, но основа его искусства оставалась ремесленной, вдумчиво-реалистичной. Серьезному отношению к творчеству он научился у Серова, в чьей мастерской задержался на два года после окончания Училища. У Серова не хватало терпения сносить безответственное и безграмотное шатание учеников от одного направления к другому и их постоянное желание ««отворять себе кумиров».

Серовский ученик Петров-Водкин вспоминал:

«Серов не против Пикассо и Матисса восставал… Он возмущался обезьяньей переимчивостью нашей, бравшей только поверхностный стиль французских модернистов, только менявшей чужие рубахи на грязное тело».

Юон соглашался с возмущениями Серова и не обижался на его требовательность.

Некоторое время Константин Федорович увлекался эскизной живописью Коровина. Лето 1898 года он провел в «коммуне» коровинских учеников, работая на пленэре и постигая закономерности света и цвета. Период увлечения «коровинским» импрессионизмом относится к концу ХIХ века. Исследователи, апеллируя к полотну «Голубой куст», утверждают, что в начале творческого пути Юон был «отчасти импрессионистом».

Импрессионистическая картина «Голубой куст» (1907), написанная на одном дыхании, была, скорее всего, отдыхом от напряженной работы в мастерской. В это время художник ставил перед собой иные задачи.

Спасло художника от «этюдности» его отвращение к «шику письма». Этюдная манера не отвечала его характеру дарования.

Свою манеру письма мастер нашел достаточно легко. После выхода из мастерской Серова он решает «учиться у жизни». Так начинается эпоха «странствий по России», непрекращающегося паломничества. Юона не манили далекие уголки нашей страны: ни Валаам, ни Крым, ни Русский Север. В поисках вдохновения он преодолевал не тысячи, а лишь десятки километров и это был неустанный поиск. В 1900-1910-е годы художник далеко не выезжал и отдыхал после очередной поездки дома.

В Сергиев Посад Юон впервые приехал в 1903 году. Его поразила живописность Лавры и обступившего ее города. Он увидел здесь сочетание старинной монастырской архитектуры с живым народным бытом. Троице-Сергиева Лавра притягивала к себе многих мастеров. Верность преподобному Сергию сохранял всю свою жизнь М. Нестеров. Юона прельстила здесь праздничность быта, он видит все снаружи: монастырь и то, что происходит под его стенами глазами внешнего человека. Нестеров как бы находится «внутри» монастыря и не замечает архитектуры и людей.

В «странствиях по России» прошла половина творческой жизни художника. Он отказался от поездок на склоне лет, когда здоровье не позволяло ему надолго покидать Москву.

Во время путешествий по русским городам Константин Федорович старался запечатлеть все то, что ему казалось ценным. Спустя годы из этих набросков в мастерской художника рождались великолепные пейзажи. Он мог работать в самых неудобных местах: на улицах, площадях, пристанях… От назойливых зевак мастер «огораживался» веревкой на колышках и вежливо просил: «Постарайтесь не переходить за эту веревку, чтобы не мешать». Из толпы любопытствующих обязательно находился тот, кто преодолевал заграждение и тогда люди кричали: «Или всем, или никому!»

Интересный факт: мастер писал часто писал нечто совершенно «нехудожественное», его не всегда привлекали «общепризнанные красоты. К таким работам относятся «У берега реки Псковы» (1906), «Деревня Новгородской губернии» (1912).

В юоновских работах 1900-1910х годов, написанных в Москве, Пскове, Сергиев Посаде очевиден композиционно-идеологический принцип – сопоставление древних архитектурных форм с повседневной жизнью. Константин Федорович говорил:

«В живых современных сценах у подножия исторических сооружений я видел органическое продолжение былой жизни русского народа. Изображение этих живых сцен с натуры гораздо ярче передавало дух истории и дух народа, чем если бы я стал какую-нибудь историческую вещь компоновать».

В творчестве Юона особой органичностью отличались московские «живые сцены», так как здесь он вырос и здесь формировались его художественные вкусы.

Устав от путешествий, он всякий раз возвращался в своих работах «в Москву». Об этой усталости художник говорил так:

«Писать троицкие вещи – решительно не могу: надоели так, что кисти из рук валятся. Теперь придумал ходить с альбомом по Москве…»

Среди московских работ известны «Москворецкий мост. Старая Москва» (1911), «Вербный базар на Красной площади» (1916).

Юоновские картины 1920-1950-х годов отличаются жизнерадостностью. Такие работы, как «Вузовцы» (1929), «Сестры-комсомолки» (1929), «Молодые. Смех» (1930), «В лучах солнца. Первые колхозницы» (1927) написаны из совершенно искреннего творческого интереса. Свои мысли художник выражал смело:

«Искусство впервые и без всяких оснований оказалось поделенным не на хорошее и дурное, как это было до сих пор, а лишь на правое и левое, как бы независимо от своих достоинств».

В творческой жизни К. Ф. Юон не испытывал серьезных разочарований и кризисов.

«Мой художественный путь в целом был лишен каких-либо значительных колебаний», — писал мастер.

Юон не был обделен признанием. Работы, созданные им «под опекой» Серова, наперебой скупали московские и петербургские коллекционеры. Юоновская известность не являлась «камерной». Он принимал участие в выставках «Мира искусства», Союза русских художников. Начиная с середины 1900-х годов его знала почти вся образованная общественность России. В 1906 году после выставки русского искусства в Берлине и Париже о нем узнали и за рубежом. После этой выставки, организованной С. П. Дягилевым, семеро русских художников (в их число вошел Юон) были приняты в члены парижского Осеннего Салона с правом экспонировать свои работы без жюри.

Со временем известность художника только росла и крепла.

Советские искусствоведы видели в нем пример того, как живописец «старой школы» может органично вписаться в «новую действительность».

Журнал «Искусство – трудящимся» утверждал:

«Только один мастер сохранил свои силы и является звеном между реализмом дореволюционным и октябрьским – это К. Ф. Юон. Своеобразное упрямство таланта дало ему возможность сохранить и традиции реализма, и свое самостоятельное лицо в них от всех пагубных влияний эстетства, хотя он никогда их не чуждался, поскольку они казались смелым новаторством, открывающим новые горизонты в живописи».

Графика

В 1900-е годы многие критики обращали внимание на «архитектурную четкость» и графичность юоновских картин. По их мнению, в художнике органично сосуществовал график и живописец. На самом деле в любой картине художника можно найти «графические черты» и есть работы, которые представляют собой «чистую графику». К такой графике относится серия «Сотворение мира» (1908-1910), выполненная тушью.

Семь работ из этой серии («Да будет свет», «Хаос», «Ночные светила», «Царство водяное», «Царство животных», «Царство растительности», «Адам и Ева») высоко оценил Бенуа, назвав серию «Сотворение мира» симфонией: «вся она прекрасна, хотя знакомимся мы с ней только по «клавиру», по черной с белым «графике», исполненной, впрочем, с величайшим мастерством… Это исключительное великолепие графики-клавира искупает несколько отсутствие оркестра красок».

Замечательный русский художник Константин Федорович Юон ясно и отчетливо излагал свои взгляды на искусство:

«Любимейшими и главнейшими элементами моей живописи были следующие восемь:

архитектура, за ее определенность, контрастность, четкость и конструктивность;

снег, за его исключительную чистоту и чувствительность ко всем световым воздействиям;

небо, за представляемый им максимальный простор к движениям кисти и комбинации динамики пятен;

свет, за свойственные ему чародейственные силы;

пространство, за его способность к преображению, обобщению и поглощению всего осязаемого, за его приведение к одному знаменателю всего видимого;

движение, за сообщаемый им живой нерв, за его органическую связь с движением всей стихии;

солнце, как неизменный патрон живописи, как источник света и красок, и по существу, почти единственная тема живописца;

тело, как самый чувственный и тонкий материал, как символ самой живописной пластики, живописной чувственности».

Это нужно знать

К. Ф. Юон трижды писал военные парады на Красной площади. Самой известной и наиболее удавшейся является картина «Парад на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года» (1942).

Холодный день перед началом зимы. Свинцовые тучи на небе удаляются в глубь пространства вместе с маршем войсковых частей.

О своей работе художник вспоминал:

«На картине моей изображены заснеженные войска Красной Армии 7 ноября 1941 года – в тот памятный день, когда война была объявлена «священной Отечественной войной».

Незадолго до смерти К. Ф. Юон сказал:

«В жизни искусства происходит постоянная борьба качественного с количественным. Количественное – то, что стало модным и штампованным. Качественное – то, что борется с нашествием количественного».

Он служил «качественному» искусству и считал это главным долгом художника.

Уважаемый читатель! Какие картины Юона вас впечатляют? Что дает вам знакомство с жизнью и творчеством К. Ф. Юона?